Чудесный, восхитительный голос кобзаря.
Голос кобзаря был не очень сильный (даже немножко хрипловатый). Когда выступал некоторое время вместе с ним харьковский кобзарь Анатолий Захарович Парфененко, то Евгений Александрович несколько раз повторил в разговоре с ним: Вот бы мне такой голос! Однако, слушая Евгения Адамцевича, никто не замечал, что у него несильный голос. Казалось, что лучше, задушевнее ту или иную песню выполнять нельзя. Что-то таинственное, завораживающее было в том пении, что проникало до глубины сердца каждого, трогало, вызывало слезы на глазах. Это, как мне кажется, объяснялось прежде всего тем, что пение его было выражением его собственных переживаний, Его большой души и был поистине вдохновенным, возвышенным. Часто посетители просили Евгения Александровича выполнить Запорожский марш. Когда кобзарь выполнял его, казалось, что играет его человек, а целый оркестр. Уже сам вид кобзаря – скромного, простого, пока не касался струн, и торжественный, возвышенный, воодушевленный, когда начинал петь – захватывал посетителей.
Все в кобзарю вызвало интерес у гостей Тарасовой горы. Однажды, раз оборвалась у Евгения Александровича одна из струн. Кобзарь сказал что-то шутливое и начал искать струну и настраивать кобзу. Аудитория, затаив дыхание, с интересом наблюдала, как старый слепой кобзарь делает это с большим знанием дела, быстро, ловко. Защелкали фотоаппараты. Послушать кобзаря приходили и канивци, некоторые почти ежедневно. Среди них была и Тамара Михайловна Литовченко, простая женщина, мать троих детей. Свои чувства от встречи с кобзарем она вылила в поэзии На вечную славу кобзарю, записанную в Книгу впечатлений Каневского музея Т. Шевченко 11 июля 1971
Репертуар Е. Адамцевича был многогранным. Он любил исполнять песни на слова украинских поэтов, особенно Олеся. Вершиной его воодушевленного пения была дума Евшан-зелье на слова Николая Вороного, варварски уничтоженного в 30-х годах советской тоталитарной системе. ее он выполнял Читать Полностью >>